Олег Бахтияров:«Работая с ощущениями, мы можем отодвинуть наш предел»

Имя этого человека и термин «деконцентрация» известны, пожалуй, подавляющему большинству фридайверов. Много лет назад именно создатель психонетики Олег Бахтияров помог Наталье Молчановой вывести работу с сознанием на новый уровень и удивить весь мир невероятными возможностями человеческого организма под водой. Как это было, чего можно достичь, владея психотехниками, какой личностью в его глазах была всемирно известная «мама фридайвинга», я спросила у Олега Георгиевича.

- Олег Георгиевич, как вы познакомились с Натальей Вадимовной? Как это было? При каких обстоятельствах?

- Наталья проводила занятия по фридайвингу в одном из бассейнов Москвы, в районе метро «Черкизовская» (РГУФК - ред.)  В то же время там занимался мой старый хороший знакомый Марат Мусин, который, к сожалению, этот мир уже покинул. Как-то они разговорились, и Марат сказал, мол, есть методы, которые позволяют немножко расширить наши возможности. И связал ее со мной. Мы встретились, поговорили и пришли к выводу, что, с одной стороны, это интересная тема для нас как создателей техник, потому что всегда важно найти какой-то способ реализации методов, с которыми мы работаем, на практике. А с другой стороны, это было важно для нее, потому что фридайвинг в то время был особенно экстремальным спортом. Сейчас он стал более безопасным, а тогда потерь было немало. В Дахабе, на территории Blue Hole, там, где тренировочный центр, был холм, который весь покрыт табличками с именами тех, кто там погиб (это место памяти есть и сейчас - Ред.). Это десятки табличек, по которым можно понять, что это рискованный вид спорта. А для меня экстремальные виды спорта всегда представляли интерес, ведь подготовка к осуществлению деятельности в экстремальных условиях – моя специальность. Наталья познакомилась с методами, которые мы даем, и пригласила меня провести несколько тренировок на её группе.

- И вы приехали в Дахаб, чтобы на практике обкатать с ее группой ваши приемы, методы, практики?

- Да. К сожалению, я сам нырять не могу, у меня повреждено ухо из-за ранения, отсутствует барабанная перепонка. Но я проводил занятия по погружению в техники с несколькими ее группами. Кроме того, Наталья сама стала изучать эти методы. Ее сын Алексей также хорошо погрузился в тему.

- Какие основные цели ставились? 

- Группа фридайверов занималась изучением техник работы с вниманием, концентрации внимания и особенно деконцентрации внимания. Именно деконцентрация - распределение равномерных восприятий по всему полю - резко расширяет возможности человека. С одной стороны, это работа с ориентацией в пространстве. На большой глубине, как вы знаете, ориентироваться достаточно сложно. Где верх, где низ, не всегда понятно. 
А тогда Молчанова готовилась к проходу через арку в «Голубой дыре». Через эту арку мало кто мог пробраться. И там вопросы ориентации были важны. Зрительная деконцентрация дает возможность ориентироваться в пространстве, понимать, что где находится.
Второй момент – это расширение возможностей сохранения самоконтроля в зоне кислородного голодания. Деконцентрация по ощущениям тела дает возможность понять, в каком состоянии находится тело сейчас и чего ему ожидать в ближайшем моменте. Можно получить четкую картину преддверия блэкаута и немножко отодвинуть его. Мы с Натальей даже говорили насчет того, чтобы поисследовать сохранение самоконтроля в условиях блэкаута, но до этого дело не дошло.

- Как известно, предвестники блэкаута у всех разные, а порой человек просто не умеет считывать эти сигналы, потому что нередко в жизненной суете мы не очень хорошо себя слышим. Правильно я понимаю, если заниматься психотехниками, можно научиться слышать себя лучше?

- Да. Начинаешь слышать себя по-настоящему. Когда внимание распределяется по всем ощущениям тела, приближение гипоксии и точки, за которой может последовать потеря сознания, начинают ясно ощущаться. Работая с ощущениями, мы можем несколько расширить возможности тела, отодвинуть наш предел. 
Приведу самое простое упражнение, которое можно предложить для ознакомления с этими ощущениями. Вы распределили внимание, производите медленный вдох, медленный выдох. И ощущение в теле колеблется - на вдохе оно одно, на выдохе - другое. И здесь мы переходим к тому, чтобы на вдохе усиливать ощущение выдоха, а на выдохе - вдоха. То есть мы начинаем менять эти ощущения местами. И когда мы в полной мере прочувствуем эту работу, мы можем сделать шаг у тому, чтобы неприятности, связанные с гипоксией, которые к нам приближаются, несколько отодвинулись. Понятно, что у всего есть свои пределы, но расширить эту зону возможно.
Ну и, наконец, деконцентрация, в силу того, что она понижает эмоциональные колебания, также ведет к тому, что потребление кислорода снижается.

- По поводу снижения эмоциональных колебаний. В целом люди стали более тревожными. И в фридайвинге сейчас довольно частым становится запрос как раз на работу не сколько с «физикой», а прежде всего с психикой. Много людей приходят поработать именно со спокойствием, с какими-то своими тревожными факторами. 

Психотехники формируют устойчивость независимо от колебаний окружающего пространства и внутреннего состояния. 

- Если говорить в чисто практическом ключе о результатах работы с группами ныряльщиков, сравнивать точку входа, точку выхода, про какие конкретные результаты можно сказать?  Если помнить, что расширение своих возможностей - это главный критерий.

- Переход на глубину происходит быстрее. Расширяется зона, которая становится понятной. Возникает понимание среды, когда она становится своей. Освоенной.

- Для того чтобы изучать и применять психотехники, нужен какой-то определенный тип мышления, какие-то навыки, или справиться с такого рода работой может любой человек?

- Как правило, бывает достаточно мотивации. Но все-таки важно, чтобы у личности были элементы интроверсии. Полностью экстраверту будет сложно. Да и не интересно по-настоящему. Но самое главное – это мотивация. 

- Получается, что в освоении психотехник легче людям, которые не нуждаются в постоянном обществе. Космонавтам, например? Вы, кстати, соприкасались в своем опыте работы с этими людьми. Фридайверы и космонавты похожи, на ваш взгляд?

- Как ни парадоксально, фридайверы более суровый народ, чем космонавты.

- Суровый в чем?

- У фридайвера больше установки на преодоление. Он идет на риск, тогда как в космическом полёте, наоборот, стремятся ограничить проявление риска. То есть риск есть, но, если мы сравним процент риска среди космонавтов и среди фридайверов, у фридайверов его все-таки больше.

- Наталья Вадимовна тоже, на Ваш взгляд, была рисковая?

- Иногда встречаются люди судьбы. Я бы не сказал, что она стремилась к какому-то риску. У нее, скорее, было редкое для женщин хладнокровие. Не спокойствие, а именно хладнокровие. Она начала заниматься фридайвингом уже после сорока лет. Мотивов в поисках риска и острых ощущений тут уже не было. Скорее было некоторое понимание, что это ее судьба. Ей это было нужно. И все это было как бы предопределено. Даже если вспомнить обстоятельства ее гибели… У нас с ней буквально за полгода до этого была беседа. Мы разговаривали на разные темы, и как-то у нее вдруг мелькнуло, Наталья сказала, как она хотела бы умереть: «Я хочу раствориться в океане. Океан — это мое. Я хочу раствориться в нем». Фактически это и произошло.
Она чувствовала океан как живое существо. Чувствовала себя его частью. И вот это чувство она сумела превратить в методы развития человека. На сегодняшний день это один из самых сильных методов для тех, кто занимается расширением своих возможностей. Погружением в глубину и в себя.

- И все-таки хладнокровие… Что Вы понимаете под этим, говоря про Наталью Молчанову?

- Хладнокровие - это не спокойствие. Это не отсутствие реакции. Это когда то, с чем вы сталкиваетесь, является предметом вашей работы с явлением. Вы просто с этим работаете. Это не очень часто встречающееся качество. У людей, у которых есть судьба, которая ведет к заданному результату, оно есть. Для таких людей характерно поставить задачу и начать ее решать. Это момент преобразования человека, который живет не только здесь, в моменте, а частично еще где-то там.

- Если отбросить задачи по развитию спорта, в чем, на ваш взгляд, она видела свою задачу?

- Это сложно сформулировать, не обещаю, что Наталья бы с этим согласилась, но выскажу свои ощущения. Этой задачей было состояние, когда человек управляет реакцией на условия, в которых он живет. Мы все реагируем на обусловленности, которые у нас есть. Реакций на столкновение с обусловленностями обычно три – противодействие, подчинение или бегство. Вот три варианта. Но есть и четвертый вариант - взаимодействие. Не убежать от опасности, не подчинить её себе или подчиниться ей, а именно взаимодействовать с ней. Вот этим и объясняется эта ее специфическая хладнокровность. Она не подчинялась страху, не знаю даже, были ли у нее страхи или нет… Хладнокровие — это когда вы знаете, что перед вами происходит, но активно взаимодействуете со всем тем, что обрушивается на вас. Я бы вот так сформулировал.

- Вернемся к работе с освоением психотехник фридайверами. Вы говорите про работы в группе. Это эффективный формат, или все-таки индивидуально иногда идет более глубокое погружение?

- Всякого рода работа, связанная с управлением своим состоянием, с психотехниками, гораздо эффективнее работает в группе. Потому что, с одной стороны, групповое состояние поддерживает то, что человек делает, а с другой стороны, человек видит разные реакции других людей. Каждый выполнил, скажем, определенные упражнения, но каждый по-своему интерпретировал то, что с ним происходит. Это дает возможность расширить понимание того, что происходит. Поэтому с группой всё гораздо лучше работает. Здесь важно увидеть то, как это происходит у других людей. Тогда исчезает иллюзия того, что вот я сделал все хорошо, все правильно – а у другого-то немножко иначе. Вы начинаете понимать, каков процесс на самом деле. Соотношения в одной форме, в другой форме, в третьей форме…

- Каким основным результатом вы считаете у своих слушателей прохождение таких практик? То есть понятно, что у всех есть свои индивидуальные задачи, но если говорить глобально?

- Человек поначалу хочет управлять собой, применяя методы, чтобы получить результаты. Но в какой-то момент у человека начинает выделяться управляющая инстанция, происходит понимание того, что нам важен не столько результат, сколько вот эта специфическая позиция, когда «я управляю собой, я действую» является не реакцией на ситуацию - вот, кстати, у Молчановой этот момент был -  у нее никогда не было реакции на ситуацию. Она всегда была взаимодействием. Дружественным взаимодействием. И это именно момент, когда человек может перейти от ситуации, когда с ним что-то делают, путь даже самое хорошее, к тому, что он сам начинает с собой делать. Поэтому мы не используем никаких методов релаксации, интенсивное дыхание и тому подобное. Когда на наше сознание действует состояние организма, то, что мы сделали с организмом при помощи релаксирующих или стимулирующих практик, - тогда организм провоцирует нас на определенное состояние. А тут задача другая - выйти скорее в позицию своего внутреннего, чистого «я». Когда мы способны управлять своим телом, эмоциями, жизнью и всем остальным, не отождествляясь с этими одеждами, которые на нас надеты. 
Когда мы уходим в позицию, при которой то, что для нас представлялось чем-то, что управляло нами, внезапно становится собеседником.
Выйти в позицию, когда «я управляю собой», но не только управляю собой, а понимаю, что если я нахожусь в сообществе людей, которые тоже управляют собой, взаимодействие таких людей уже не может быть обычным, когда мы что-то друг другу навязываем, чему-то подчиняемся и так далее. Это признание ценности другого человека такой же ценностью, как и я, независимо от того, где он, и в каком лагере находится. Тогда это переносится на обстоятельства нашей жизни. Все, что обрушивается на нас, внезапно становится не воздействием, а нашим собеседником. У нас появляется та ответственность, которая рождается из нашей внутренней свободы. Это позиция, когда все наши оболочки, наши индивидуальные особенности перестают управлять нами.

- Когда вы узнали о том, что Наталья Вадимовна все-таки растворилась в океане, о чем вы подумали в первую очередь?

- Я вспомнил тот наш разговор. Шли сообщения, что ее тело не могут найти, и, в общем-то, я понял, что и не найдут. Неважно, что конкретно произошло с нашей точки зрения, но не найдут. Потому что в каком-то смысле она выполнила свою миссию, и нужно понимать, что у нее действительно была миссией. Ну, казалось бы, спорт, что такое спорт? Тем не менее, эта тема существует и развивается. Ее не забыли. Фильмы снимаются. Группы занимаются. У нее масса последователей. Мы пока не можем сформулировать, в чем именно заключалась миссия, но она выполнила свою задачу. Благодаря ей фридайвинг стал всё-таки не просто одним из видов спорта, а чем-то особенным.

- Школой познания себя?

- Возможно.

- Много лет Наталье Вадимовне принадлежал мировой рекорд в статической задержке дыхания -  9 минут 2 секунды, и только в этом году, спустя десятилетие, это время улучшила немецкая спортсменка. Эта работа – она же далеко не только с «физикой», это прежде всего работа с сознанием…

- Безусловно. Это приход к минимальному потреблению кислорода и возможности работы мозга в условиях, при которых он обычно не работает. Это означает, что мы начинаем со стороны нашего сознания немного стимулировать, усиливать его. То есть мы его подпитываем уже не кислородом, а сознанием. Мы можем физически натренировать задержку 3,4 минуты. Это достижимо. А дальше уже нужны методы снижения потребления кислорода и сохранения активности мозга. Когда обеспечение работы мозга идет уже не за счет внешних факторов, кислорода, а за счет того, что ему дает сознание.

- Одним из основных результатов работы вы назвали умение отодвинуть блэкаут. Это по сути аварийное отключение сознания...

- Да, но ему предшествует некоторый период, который можно немножко расширить. Когда лихорадочная химия в мозгу прекращается, потребление сокращается. Человек находится в спокойном состоянии, не равнодушном, а хладнокровном, потребление кислорода у него не увеличивается, расход идет более-менее стабильно, и за счет этого расширяется время пребывания в состоянии гипоксии. 

- Вы сказали, что у вас были разговоры о том, чтобы подобраться к возможности управления собой после блэкаута.

- Да, чтобы когда он наступил, все равно продолжать действовать.

- Очень интересно. По большому счету человек после блэкаута ничего не помнит… 

- Но сознание же никуда не уходит. Теряется форма сознания, теряется фон, теряется любое чувственное проявление. А смысловая составляющая остается. Выход в эту смысловую составляющую и представляется интересным. Целый ряд традиционных систем ставит задачу -покинуть этот мир, где наше сознание управляется чем-то внкшним. Но важен не только вопрос, как туда уйти, но и как оттуда вернуться сюда и начать действовать.

- На Ваш взгляд, что глубже — океан или человеческое сознание?

- Человеческое сознание, конечно. Оно больше всяких океанов. Сознание вообще. Человеческое сознание, медвежье сознание, сознание кальмара… Это колоссальный мир, в котором мы видим только отдельные формы. Колоссальный мир, огромный, семантическая вселенная. Мир смысла, который существует так же реально, как и существует все то, что мы видим и осязаем. Как атом, молекула, стол… Как все остальное.

- То есть в глобальном смысле фридайвинг можно считать в том числе игрой в сознание?

- Я думаю, да. Даже то, что для Натальи океан был живым существом - это символ того огромного, частью которого она себя ощущала. Да, фридайвинг - это достижения, это риск, это возможность делать то, другие люди не могут сделать, это, безусловно, мотивация. Но главное - это то, каким образом мы можем соприкоснуться с этим большим миром сознания.

- Фридайвер, который владеет психонетикой, может все? 

- Кошку в крокодила, в принципе, он вряд ли способен превратить, но в целом пределы его сознания значительно расширяются.

Беседовала Ирина Бобкова, «Человек за бортом»